“Я тебя никогда не покину”
Три истории любви, написанные по следам читательских писем. Три ужасные истории, в которых изменены имена и фамилии действующих лиц, но нисколько не смягчены факты.
История первая. В одну реку дважды не войти
Письмо пришло в первый день минувшего лета из индустриального города Ташкентской области.
У них все было хорошо: в семнадцать лет Светлана выходит замуж за Шамиля, и начинается счастливая жизнь молодых, влюбленных друг в друга людей. Следующий год принес первенца, стали жить-поживать да добра наживать. В позапрошлом году родился у них ещё один ребенок. Но, в отличие от старшего брата, он приходит в мир уже в семье, где стынет семейный очаг, множатся ссоры и взаимные обиды. Все чаще плачет Светлана, становятся привычными побои, а в феврале “муж зверски издевался надо мной и избил, – пишет мать двоих детей в редакцию. – До сих пор не обхожусь без лекарств, не дают покоя головные боли – “благодаря” мужу получаю не первое сотрясение мозга”.
Подала она на мужа (ныне уже – бывшего) в суд. Что, по вашему мнению, делает человек, на которого подали в суд, только что побывавший на приеме у заместителя прокурора города, давший расписку о согласии на развод? Возможно, он задумывается о судьбе своей, о семье распадающейся? Вспоминает восемь прожитых совместно лет, мысленно возвращается в счастливые дни любви и взаимной нежности? Нет, нет и нет. Он поджидает мать своих детей на улице, затаскивает её в городскую рощу и насилует…
“Чудом он не убил меня там”, – пишет Светлана. – Над Шамилем сгущаются тучи, его на несколько дней помещают в изолятор временного содержания. “Но вдруг родители мужа срочно продают свои “Жигули”, и все меняется, – читаем в письме. – Мужа-садиста отпускают за недостаточностью доказательств. Он безнаказанно гуляет и угрожает мне, не давая спокойно жить и воспитывать детей”.
У меня на столе переписка, которую “Комсомолец Узбекистана” ведет с июня с Прокуратурой УзССР и прокуратурой Ташкентской области. Государственный советник юстиции и информации дополняет письмо Светланы несколькими штрихами: “…состояла в официально зарегистрированном браке с 1982 года, …за период совместной жизни неоднократно расходились. В 1986 году официально развелись, однако в 1987-м – вновь зарегистрировали брак… Прокуратурой области уголовное дело изучено и постановление о прекращении отменено, как вынесенное необоснованно. Уголовное дело для дальнейшего расследования направлено в прокуратуру… района”.
Чем бы ни закончилось рассмотрение дела, ясно одно – умерла ещё одна семья, нет на Земле ещё одной любви. Пытались они собрать разбитые осколки прежней чаши чувств три года тому назад, но увы… Тем более не склеить её сейчас. ещё два малыша будут расти без отца. А это самое печальное во всей этой истории.
Не намного лучше будет, к сожалению…
История вторая. Без любви, здоровья и квартиры
Если бы я захотел выдумать трогательную картину зарождения чувства двоих, то вряд ли смог бы придумать красивее, чем это было у Людмилы и Венедикта. Он лежал в травматологическом отделении одной из больниц Ташкента с переломами, весь закованный в гипсовый панцирь. Она работала в той же больнице медсестрой и ухаживала Венедиктом. Венедикт выздоровел, выписался, ещё год ухаживал за Людмилой, дарил цветы, водил в кино – все, как у людей. На следующий год они расписались, и прописался жених у родителей невесты. Сам он был из области. За эти годы нажили они троих детей (шести лет, 4-х и 1,5 годика), изменился состав семьи, стал меняться и Венедикт. Не берусь судить, быть может, сказывалось то, что он провел некоторое время намного южнее южной границы Союза, но – все чаще стали появляться перепады в настроении: от вручения цветов и объяснений в любви до избиения беременной жены. Причем, каждый раз агрессивность проявлялась после принятия алкоголя. Пьяный он – демон зла, а наутро ползанье на коленях – прости.
Ничем хорошим это закончиться не могло. Ничем хорошим и не закончилось. В декабре 1987 года Медведевы получили трехкомнатную квартиру, а в ноябре 1989-го Людмила попадает в больницу с сотрясением мозга, множественными кровоподтеками и ушибами тела и лица. Уголовное дело, как и в предыдущем случае, было прекращено “за недостаточностью улик”.
Они развелись, а ещё через несколько месяцев, не выдержав издевательств бывшего мужа, Людмила с тремя детьми уходит из дома, к родителям. Там и живут, вдевятером в трехкомнатной. Венедикт на прощание сказал Людмиле: “Я женился на тебе из-за ташкентской прописки!” и потихоньку продал все, что было ценного в доме. Впрочем, продал он и белье жены, “справедливо” рассудив: не пропадать же добру.
…Каждое воскресенье Людмила идет в бюро обмена квартир, чтобы разменять с бывшим мужем квартиру, не ютиться же с тремя детьми у родителей. Время проходит, вариантов обмена найти не удается (Венедит, конечно, и не ищет – ему хорошо и в трехкомнатной). Людмила пишет во все инстанции, все инстанции вникают, обещают, отсылают, а воз и ныне там. “Комсомолец Узбекистана” также выслал копии письма Медведевой (напоминаю – все фамилии и имена, упоминаемые в материале, – изменены – Б. Н.) в Ташкентский городской Совет народных депутатов и городскую прокуратуру.
Но куда посылать материалы нашей следующей главки?
История третья. Ведь ей всего 14 лет…”
“Мне стыдно, что писать придется о том, что должно, может быть, храниться “за семью печатями” семейного архива, но речь идет о судьбе моей приемной дочери, которой только 14 лет”, – пишет Алексей Долгов.
Он пришел в семью Веры, когда у нее уже росли две дочери – девяти и двух лет. Жизнь много сложнее любой книги: как шли к этому союзу Алексей и Вера – рассказывать долго. Одним словом, “я старался делать все, чтобы не быть девочкам чужим, и гордился, что они стали называть меня папой, – пишет Долгов. – Ходил в школу, много времени уделял детям. Сначала все было хорошо”. Но… Алексей – человек взрослый и зная, что девочки у Веры от разных отцов, относился к этому терпимо. Крупное объяснение у них произошло после очередного выпроваживания “друзей” из квартиры. Потом жизнь стала налаживаться: “купили мотоцикл с коляской, цветной телевизор, подновили кое-что из мебели”. У Алексея и Веры родился сын, Сашка. А потом, как в плохом анекдоте: возвращение из командировки, ну и все такое прочее. Алексей запил. На место прежней теплоты чувств пришла неприязнь, но они продолжали жить вместе. Потом Алексей ушел. Тем временем подросла старшая дочь. К ужасу Алексея, она переняла все плохое, что было у матери – мужчины, много мужчин и разных, деньги, водка… Росла, все это видя, младшая дочь. “Тома невольно стала свидетелем этой “технологии”, – пишет Алексей, – стала покуривать, забросила школу, стала исчезать из дома на день-два, а раз её не было неделю”.
Так Тома пошла по стезе старшей сестры. Долгов пишет в завершение своего десятистраничного письма: “Пишу я вам потому, что там живет мой сын и мне не хотелось бы, чтобы он проходил эту школу лжи и грязи. Томе всего 14 лет. Чем все это для нее кончится? Прошу вас, примите меры”.
Какие меры, Алексей? Ну какие меры должна принять молодежная республиканская газета, чтобы выправлять ваши с Верой ошибки? Направить письмо в детскую инспекцию района? Забирайте Сашу оттуда, Алексей. Забирайте.
История четвертая, пятая, шестая…
Они есть, поверьте. Есть случай в Сергели, когда свекор выжил невесту из дома, а семейка его присвоила все приданое и в ус не дует, есть случай… Так много всего. Мы выезжаем на место, вникаем, на фирменных редакционных бланках рассылаем запросы, на фирменных же бланках прокуратуры, суда, исполкома приходят ответы, но они – не лечат души, не восстанавливают разбитые сердца. Поэтому родились эти заметки – быть может, прочитав их, мы лишний (далеко не лишний!) раз захотим улыбнуться другу, подруге, жениху, невесте, мужу, жене. “Я тебя никогда не забуду…”.
“Комсомолец Узбекистана”, 8 сентября 1990 года.