Коля Сачков, мой хороший приятель, призванный из Кемеровской области, забавлялся: Лукашин выскочил из лаборатории ведро воды выплеснуть, а Коля запер дверь. На улице минус 31 градус мороза. У Лукашина волосы на руках торчат льдинками, Коля же измывается: «Фамилия?». «Пароль?». И так минут пять. По ту стороны двери было не так весело.
Про Колю самого можно написать отдельную книгу. У Сачкова вечно крали фотографии его жены – очень красивой молодой женщины. Черт их, дураков, разберёт, зачем. Вклеивали, небось, в дембельские альбомы, чтобы потом, в своих деревнях рассказывать о несуществующих победах.
Как-то мы с ним переругивались в казарме. Он меня кроет. Я, естественно, его. Ничего интересного, пока я не сказал: «Коля, ты – гандон». Ох, он и взъерепенился: «Ты!!! Меня!!! Ты меня, гандона, так обзываешь!». У меня вся злость прошла, потому что я рухнул от смеха.
А уехал он на «дембель» первым из нашего призыва. Повез на родину тело своего земляка, заместителя начальника штаба майора Шишкина Дмитрия Дмитриевича.
* * *
Шишкин был хороший мужик, очень плотного телосложения, невысокий, но крепкий, с красными лицом и шеей. Под конец службы, когда осточертело мне торчать в части, в тайге, я на неделю уехал в штаб – дежурным. В одно из дежурств мы заступили с Шишкиным вместе в наряд. Слово за слово, зашла речь о рыбалке. Я ему сказал, что толком рыбачил-то всего раз: поймал четырех усачей и одного сомёнка, причём сомёнка в руки и брать боялся – он, зараза, в пыли бьется, зубастой пастью щёлкает…
А Шишкин поведал, как он вечно удивляет рыбаков, что рядом сидят: у них не клюёт, а он вытаскивает рыбку за рыбкой. У него, оказывается, был свой, абсолютно секретный рецепт теста-приманки. «Оладушки», как их назвал зам. начштаба. Когда же другие рыбаки просили у него наживки, то он щедро с ними делился, но другой, простой, пресной «оладушкой». У тех, конечно же, опять пусто, а наш майор – с уловом. Под страшнейшие клятвы он дал мне рецепт своих оладушек. Столько-то муки, такое-то масло, такая-то приправа, и ещё куча всего. Я всё это дело записал.
Проходит пара дней, как-то утром (сержант Насимов всё ещё прохлаждается дежурным по штабу) я сталкиваюсь с Шишкиным (а он почему-то был не в духе) и зам. начштаба даёт мне полный разнос: так мол и так, чего ты здесь, линейный сержант, торчишь в штабе – и поехал, и пошёл. Снимаю, кричит, тебя с наряда – поезжай с первой же машиной, в часть, работай. Психанул я, быстренько собрал свои пожитки, там наткнулся на рецепт уникальной дмитриевской приманки, в бешенстве разорвал её на мелкие кусочки и сижу, жду машину.
Тем временем Шишкин пошёл домой на обед и там ему стало настолько плохо, что видимо это отразилось на лице. Жена стала накрывать на стол, он, в ожидании обеда, сидел и жевал хлеб. Жена, видя его состояние, спрашивает: чего, мол, с тобой, приболел? А он и на неё наорал «Ты чего меня тут хоронишь!». Сказал и стал валиться на бок. Умер от инсульта.
Так как я был в это время в штабе, то меня в тот день не отправили в часть, а назначили командиром похоронной комнады. И я ездил за телом в морг, в Комсомольск-на-Амуре, там его получал.
Возле морга на снегу следы от формалина красноватые… Работник морга, двухметровый детина килограмм на 130 («не надо бояться мертвых, живых надо бояться»)… Потом везли на «Урале» ящик с гробом по страшному гололёду в часть, где были оркестр, музыка…
Коля же Сачков повез его дальше, в Кемеровскую область. Мы с ним обменялись потом несколькики письмами, так и затерялся армейский товарищ.
А какой там был рецепт – я абсолютно не помню. Видимо, сознание намеренно вытолкнуло из памяти рецепт, чтобы он ушёл вместе с майором. Мука ли, гречка ли, подсолнечное ли масло, облепиховое ли? Это знал наверняка только хороший мужик, удачливый рыбак, светлой памяти покойный майор Шишкин…