Шёл осенний дождь.
Холодные струи стекали по бронзовому Гагарину, который стоял к Анхору спиной, лицом к окнам здания Центрального Комитета Коммунистической партии Узбекской ССР.
Первый секретарь стоял у окна главного здания коммунистов Узбекистана и смотрел на памятник первому космонавту. Первый секретарь как-то был в Ленинграде, где увидел в заводском дворе бронзового Гагарина, готового к переплавке. Скульптуру не выкупил городской исполнительный комитет одного российского городка.
Первый секретарь знал и помнил Юрия Алексеевича молодым красивым и улыбчивым.
Он позвонил в Ташкент. Оттуда перечислили деньги, двести тысяч рублей или около того. Вскоре памятник встал на набережной Анхора.
Капли дождя били в огромные окна, а в кабинете бубнил второй секретарь ЦК компартии республики по фамилии Анисимов или Осетров. Про него говорили, чтоу него есть прямой телефон с Москвой, по которому он докладывал всё, минуя руководителя республики.
«Хлопок, хлопок, план, – бубнил Осетров или Анисимов. –Пять миллионов, шесть миллионов, девять миллионов. Леонид Ильич рассчитывает, Михаил Андреевич напоминает. Хлопок, план. Рабочие, служащие, студенты, школьники. Шефская помощь совхозам и колхозам».
Первый секретарь повернулся к Анисимову или Осетрову и тихо сказал:
– Анисимов, пошёл ты к чёрту. И ты, Осетров, и твой Брежнев, и твой Суслов – идите все к чёрту. Мы будем сдавать по три с половиной миллиона тонн хлопка. Ни коробочкой больше. Без школьников и студентов – пусть дети учатся.
На весь кабинет – надрывающийся звонок по вертушке.
В трубке бьётся, задыхаясь, голос Черненко:
– Товарищ Первый секретарь, с тобой Леонид Ильич хочет говорить.
– Слушайте, Константин Устинович…
– Да, товарищ Первый секретарь.
– …Идите вы все к грёбаной матери.
В параллельной Вселенной шёл осенний дождь.